Название: "Полусвет"
Автор: Ф.М. Достоевский (ладно, Tari-Hikari)
Бета: та нееее... я люплю ашипки
Пейринг: Айзен/Ичиго; мимо ходят Улькиорра, Гриммджо и Старк (валяется)
Жанр: 70% ангста, 30% флаффа
Рейтинг: R
Фендом: Bleach
Дисклеймер: Герои - Кубовские, идейный вдохновитель и владелец - Лилльян
Размер: средний
Размещение: с моего разрешения
Статус: завершен
Примечание: ООС, сцены насилия, скукотаааа... возможна смерть персонажа (я правда не знаю, умер он или нет!)
Содержание: написано по заявке:
Айзен/Ичиго. Из условий: война еще идет, победитель не определен, а у некоторых безответственных личностей любовь проклюнулась))) Можно флафф с элементами ангста (или наоборот), романс или стеб (на твое усмотрение) Но обязательно хэппи-энд))
фпирёд! читать яойку!
«Полусвет»
Яркая точка голубого пламени – точь-в-точь потерявшийся в ночи светлячок - вздрагивает, слабо мерцая, и движется вправо. Замирает на секунду, словно раздумывая - куда же податься, куда полететь; и, почти через силу, продолжает движение.
Айзен, не отводя взгляда от этого полуфантомного ощущения чужой реяцу, сворачивает в нужный коридор, немного ускоряя шаг.
Невидимая нить, конец которой глубоко увяз в груди, тянет его к источнику этого огня – к маленькому рыжему синигами, заблудившемуся в его огромном королевстве, в замке Лас-Ночес.
Сражение за Каракуру еще не закончено – понеся большие потери, противники разбрелись по своим лагерям - зализывать раны. А вот группа спасения Иноуэ Орихиме – несколько самоуверенных детишек, рискнувших противостоять Владыке, растерялась по миру пустых в пылу схватки.
И теперь Соуске лично решил найти своего маленького гостя - Куросаки Ичиго.
Да, этот рыжий паренек определенно вызывал интерес у Владыки.
Сначала Айзен не обратил на юного синигами никакого внимания – в тот момент важнее было заполучить хогиоку. Но на задворках памяти яркой искоркой остались обиженные и удивленные глаза лежащего перед ним в луже крови мальчика.
(Да, ведь он тогда ненароком чуть не убил его. Это было бы большой оплошностью…)
Но потом, с каждой крупицей информации, с каждым произнесенным его арранкарами «Ичиго», парень постепенно заинтересовал Айзена.
Конечно, он глупо попался в его ловушку – отправился спасать Иноуэ. Но… Смог пройти пустыню и Лес Меносов, попасть в Лас-Ночес, победить приварон Эспада. А потом вообще стал удивлять своей упорностью. Одолел Шестого. Четвертого! И, кажется, не собирался останавливаться на этом.
В умелых руках этот мальчик мог бы стать грозным оружием.
Невидимое перышко щекотнуло по сердцу; разлилось-разбежалось холодными искрами по спине приятное покалывание. Он – и в его руках…
Айзен сворачивает в южный коридор, чувствуя, как нить, ведущая к яркому огню, вздрагивает и рвется, невесомой паутинкой опадает на пол.
***
Ичиго устал. Нет, он не устал – он просто смертельно измотан. Сердце совершенно точно стучит у него под веками; пропитавшаяся кровью форма облепляет ноги, мешает идти.
Сколько часов подряд он дерется? Двенадцать? Двадцать? В этом месте никак не уследить за временем…
Хорошо, что все ребята уже переправились в Каракуру, смогли покинуть этот мертвый мир. Осталось найти Рукию – темноволосая синигами отстала от друзей, сражаясь с каким-то нумеросом.
И Ичиго – совсем как раньше, в Сейретее – идет, настырно и упорно – идет спасать её. Спешит. Что-то подсказывает – без него она не справится.
Коридоры плывут перед глазами серой пеленой, закручиваются в лабиринты, уводят всё глубже и глубже, в самое сердце Лас-Ночес.
Внезапно, белоснежный всполох вырывает Ичиго из полузабытья; тяжелая волна реяцу бьет по ногам, железными тисками сдавливает грудь.
Синигами устало прикрывает слезящиеся, словно от яркого солнца, глаза, и падает на колени, роняя меч.
Вот и всё.
Пришел.
***
Айзен удивленно рассматривает свалившегося прямо к его ногам мальчишку.
Всё в точности, как и тогда, в Сейретее. Всё повторяется.
-О, какая встреча! Здравствуй, Куросаки-кун.
Парень дышит тяжело и прерывисто, со всех сил стараясь не рухнуть на пол под гнетом реяцу Владыки.
-Айзен… Где Рукия?.. Я должен…
Мужчина усмехается, изящным жестом откидывая со лба прядку волос.
-Я вижу, Куросаки-кун, у тебя в жизни ничего не меняется? В прошлый раз ты спасал кого-то, сейчас спасаешь... Не хочешь отдохнуть хоть немного? Надо же думать и о себе.
Почувствовав насмешку в словах бывшего капитана, Ичиго прожигает его злым взглядом. Выговаривает, едва справляясь с заплетающимся языком:
-Мне некогда отдыхать… Рукия… Где она?
Айзен задумчиво разглядывает подрагивающего на полу синигами и увеличивает поток идущей от него реяцу. Едва слышно произносит:
-Ты так чист, так невинен, Ичиго. Даже перед лицом смерти ты думаешь только о своих друзьях, - Владыка делает пару шагов к парню. - Возможно, даже моя рука не сильней той, что хранит тебя… Что же это за сила в тебе, мальчик? Что позволяет тебе, даже стоя передо мной на коленях, так спокойно смотреть мне в глаза?
Ичиго едва опирается о подрагивающие руки. Пара капель крови стекают по его губам, звонкими рубинами разбиваются о серый камень пола.
Айзен присаживается на корточки перед ним, заботливо подставляет руки, готовый в любой момент подхватить мальчика.
Рыжий синигами поднимает на него глаза, в которых ярким снопом искр мелькает злоба, удивление. Нечеловеческая усталость.
Айзен легко проводит кончиками пальцев по рыжим волосам, говорит тихо и размеренно, словно баюкая:
-Ну же… Давай, Ичиго… Оставь своё чувство долга, оставь решимость. Они ведь причинили тебе столько страданий. Отпусти их. Доверься мне…
Боль ломкими тенями затапливает глаза мальчика. Его руки подгибаются, и он со стоном падает в руки Владыке, погружаясь в темный омут такого сладкого и долгожданного забытья.
***
Тусклый, наплывающий вязкими волнами свет пробирается под веки, терзает болезненно сухие глаза.
Проснувшись, Ичиго находит себя лежащим на огромной кровати посреди просторной светлой комнаты. Приподнимаясь на локтях, он замечает, что почти все его тело покрывают бинты. Вероятно, кому-то пришлось сильно постараться, чтобы обработать его бесчисленные раны.
С каким-то вялым интересом он отмечает, что светлые лоскуты бинтов отлично сочетаются с белоснежными простынями, на которых он лежит. И стены здесь белые. И форма, что лежит на кровати – тоже белая.
…Только в этом цвете нет ни капли чистоты или невинности. Это просто маскировка, лакирующая темную силу, грязь этого места…
Отвлекая от пропитавшихся насквозь этой странной белизной бессвязных мыслей, тихо скрипит входная дверь. Ичиго удивленно распахивает глаза, окончательно просыпаясь.
-Айзен?..
Владыка чинно проходит по комнате и садится на краешек кровати, заставляя мальчишку подобрать под себя ноги.
-Доброе утро, Куросаки-кун. Надеюсь, ты хорошо спал?
Ошарашенный донельзя парень рассеянно ищет взглядом свой меч. Тень удивления мелькает в карих глазах, когда он замечает Зангецу в углу комнаты – получается, Айзен сам распорядился, чтобы его принесли вместе с новой белой формой?
Вдруг Ичиго подскакивает на кровати, как ужаленный.
-Рукия! Я должен найти Рукию!
Капитан несильно нажимает ладонью ему на грудь, заставляя лечь обратно.
-Успокойся, Куросаки-кун. Я отдал кое-какие распоряжения, и её нашли. Сейчас она в тюрьме Лас-Ночес.
Ярость обжигающей волной затапливает сознание парня, вспыхивает в карих глазах ярким огнем.
-Ублюдок… Отпусти её!
-Ой-ой, ну зачем же так грубо? А я хотел позволить ей вернуться домой, а взамен, попросить тебя, Куросаки-кун, остаться погостить в Лас-Ночес на неделю…
Ичиго застывает на кровати, борясь с неприятным покалыванием в груди, с почти физическим ощущением, что на него надвигается что-то огромное и… опасное. Вздрогнув, он переспрашивает:
-Что?.. О чем ты говоришь?
Глаза мужчины, сидящего рядом с ним, искрятся добротой и искренностью.
-Не беспокойся, ты будешь просто нашим гостем, никто и пальцем тебя не тронет. Но вот меч – его придется на время забрать, хорошо?
Ясно. Кажется, он начинает понимать. Владыка предлагает обменять его жизнь на жизнь Кучики.
Умно. Впрочем, как и все, что делает Айзен.
А может вскочить, схватить меч и?.. Нет, не стоит себя обманывать – сейчас он не сможет победить бывшего капитана. Значит, смерть?..
Ну что ж, он вполне готов на это.
-Если я… останусь… Ты отпустишь Рукию?
-Конечно отпущу, Куросаки-кун. И предупрежу, что ты задержался тут по собственной воле, и не стоит пытаться тебя спасать, так?
Ичиго упирается взглядом в губы Айзена. Как может этот человек с таким лицемерием, с таким приторным выражением лица издеваться над ним, так легко говорить о его смерти?
Но выбора нет. Он не вправе рисковать жизнью Кучики.
-Да. Я на всё согласен.
Ловушка захлопывается.
***
Ичиго стоит у окна, с трудом опираясь о подоконник, и следит за маленькой черной фигуркой, удаляющейся от замка пустых в сторону открытой неподалеку гарганты.
Слава Ками, Рукия теперь в безопасности.
Только вот что делать ему?..
Куросаки обводит тяжелым взглядом комнату, где он очнулся.
Либо в Лас-Ночес все помещения такие, либо она действительно выглядит странно.
Кроме огромной кровати, стола и стула, пронзительную белизну этого места разбавляют только два симметрично расположенных на противоположных стенах окна.
Одно выходило на пустыню Уэко – темную, освещенную только серой луной в обгоревших клочьях небес. Второе непостижимым образом открывало вид купола Лас-Ночес - тот, где странный яркий свет лился из невидимого солнца.
Сейчас, застыв посередине комнаты в этом странном полусвете, Ичиго терялся и не знал, что ему делать дальше - на что надеяться, как себя вести.
Во всяком случае, то, что его еще не убили, казалось хорошим знаком.
…Но ведь есть вещи и пострашнее смерти…
Дверь снова шуршит, безмолвно впуская Владыку мира пустых.
-Видишь? Она уходит. Не беспокойся, тебе тоже недолго придется быть одному среди своих врагов.
Ичиго через силу оборачивается к мужчине, в странном порыве уже не нужной никому решимости вздергивает подбородок и расправляет плечи.
-К чему все эти игры, Айзен? Ты же видишь – я не могу сопротивляться, – горькая усмешка мелькает на лице мальчишки. - Так почему бы тебе не убить меня сразу? Зачем весь этот балаган?
Айзен удивленно разводит руками, словно поражаясь таким предположениям парня.
-Ты не так понял меня, Куросаки-кун. Я имел в виду, что через неделю ты сможешь вернуться в мир живых. Я обещаю тебе.
Ичиго отворачивается от бывшего капитана. Сознание отказывается принимать его слова, отвергает потоками боли в груди.
Предатель. Враг. Лицемер. Свербящее беспокойство разрастается и разрастается, едкой пылью оседает в сердце.
Владыка мягко прикасается к плечу мальчика.
-Конечно, глупо ожидать, что ты поверишь мне сразу… Ничего, я буду терпелив. Одевайся, я хочу показать тебе Лас-Ночес.
***
Айзен выводит Ичиго на середину тронного зала, придерживая за локоть; указывает рукой на собравшихся у возвышения арранкаров.
-А это моя Эспада. Пожалуй, лучшее мое творение, как считаешь? Со многими ты уже знаком, а многих теперь нет – твои друзья постарались.
Ичиго грустно проводит взглядом по пустующим местам. Айзен продолжает говорить.
-Если тебе что-то понадобится, можешь обращаться к любому из них – они с удовольствием помогут тебе.
Молчаливое недовольство повисает в зале: Улькиорра лишь немного шире открывает глаза, Старк касается рукой лба, Гриммджо сжимает и разжимает кулаки. Остальные молча и почти через силу кивают.
Ичиго, внезапно, словно что-то вспомнив, и чересчур весело усмехнувшись, поворачивается к арранкарам.
-Гриммджо! Принеси мне чай.
Секста дергается и делает пару шагов к мальчишке.
-Ах ты мелкий ублюдок… Да я из тебя сейчас всю дурь выбью…
-Гриммджо, остановись, – мягкий голос Айзена принуждает арранкара застыть на полпути. – Сделай то, что просит наш гость.
Глухо рыкнув сквозь сжатые зубы, Джагерджак удаляется из зала, оглушительно хлопая дверью – Владыку он ослушаться не посмеет.
Ичиго внезапно покачивается, удерживаясь на ногах только из-за того, что Айзен перехватывает его за плечи. Соуске обеспокоеннно заглядывает в глаза мальчика.
-Куросаки-кун, тебе плохо? Я отведу тебя в твою комнату.
Парень с раздражением отшвыривает от себя теплые руки, и нетвердым шагом идет к двери.
-Не трогай меня. Сам дойду.
***
-Улькиорра!
Темноволосый арранкар оборачивается на бегущего к нему синигами, смотрит удивленно и вопросительно, отмечая про себя, что в белой форме парень смотрится как-то… правильнее что ли?
-Я… Я хотел спросить, где у вас тут можно поесть, – Ичиго смущенно упирается взглядом в пол, тяжело дыша после бега.
Шиффер, задумчиво осмотрев его с ног до головы, резко отворачивается, намереваясь идти дальше.
-Я распоряжусь, чтобы еду принесли тебе в комнату.
Ичиго на некоторое время застывает посередине коридора, потом недовольно хмурится и снова нагоняет удаляющегося арранкара.
-Если можно, я хотел бы поесть в столовой или зале. Я уже не могу видеть эту комнату.
Яркие зеленые глаза удивленно распахиваются, и Улькиорра немного сбавляет шаг, приноравливаясь к медленной из-за незаживших ран ходьбе синигами.
-Ты же всего сутки здесь. Неужели Лас-Ночес так плох для человека?
Ичиго задумчиво опускает голову, ворошит рукой волосы на затылке.
-Да нет, не в этом дело. Просто мне ужасно скучно. Да и согласись, вряд ли я смогу чувствовать себя хорошо среди… То есть, я хотел сказать…
Шиффер вздергивает подбородок вверх, снова ускоряя шаг.
-Я понял твою мысль.
-Улькиорра, прости, – неподдельная грусть читается в глазах синигами. – Я бываю несдержан. Ты ведь заботился об Иноуэ, а я говорю о тебе как о враге… Знаешь, Орихиме, она…
-Не надо. Замолчи.
***
Скучно…Больно. Невыносимо.
Слишком много времени, слишком мало дел.
Мысль убежать снова возникает в голове Ичиго, гудит в висках, заставляя рассматривать её со всех сторон, раздумывать снова и снова.
Вроде бы, что может быть проще - ориентируясь на реяцу, найти свой меч, и покинуть это ненавистное место. Вряд ли кто-то стал бы останавливать его.
Но глупая совесть заставляет сдержать обещание.
Почему? Почему так важно было доказать человеку, предавшему Готей-13, свою честность? Еще и в такой момент – когда он один среди врагов, и не силы, и нет надежды. Только тупая усталость.
Постоянное напряжение сводит болью мышцы. Ночь тоже не приносит облегчения – ну, разве что унимает резь в глазах, выжженных этой проклятой белизной.
Ичиго сидит на кровати, обхватив колени руками. Сложно засыпать, когда внутри тебя – комок нервов, и не на что отвлечься, нечем забить эту муторную боль обратно в подсознание.
Хочется позвать кого-то. Первый раз в жизни плюнуть на гордость, тихо завыть по-звериному, прошептать, задыхаясь от позора и боли: «Помогите мне… Кто-нибудь, пожалуйста…»
Дверь с тихим шорохом распахивается, всколыхнув душную муть воздуха.
Ичиго, пожалуй, никогда бы не подумал, что так обрадуется своему врагу – единственному пришедшему на его немой зов.
Айзен садится на кровать, улыбнувшись в темноте.
-Куросаки-кун, тебе тоже не спится?
Парень невесело ухмыляется, на всякий случай, натягивая одеяло повыше.
-Как я могу уснуть, находясь здесь? Это место… Как вы живете тут? Оно словно высасывает мою силу.
-Ты не прав, Куросаки-кун, – Владыка слегка наклоняет голову набок, рассматривая мальчишку. - Просто тебе непривычна эта бездеятельность, ведь так? У тебя всегда была цель – куда идти, что делать, кого спасать. Ты наполнял свою жизнь делами и ответственностью под завязку, чтобы не оставалось времени и сил на болезненные воспоминания. Ты бежишь от них…
Глаза синигами внезапно словно обжигает огонь; болезненная судорога скручивает спину, заставляет повысить голос в тщетной попытке защититься от этих неожиданно обидных слов.
-Что ты можешь знать о моих мыслях, предатель?! Не говори об этом так, как будто все понимаешь!
Ичиго на секунду замирает, пораженный, когда Айзен мягко касается его волос рукой, а потом как-то жалко шарахается назад, даже не осознавая своего действия.
Владыка сочувственно смотрит на него, и это распаляет злобу еще больше, заставляет отодвинуться дальше, прижаться к стене.
-Вот видишь, Куросаки-кун? Ты боишься. Но я помогу тебе отпустить эти мысли, помогу засыпать спокойно.
Айзен плавным движением вынимает свой меч из ножен.
***
Владыка видит, что мальчик даже не успевает понять, в чем дело или испугаться.
Всего пара движений, небольшое усилие воли – и решительные карие глаза застилает мутная пленка забытья. Воспоминания, навеянные иллюзией Кьёка Суйгецу, заставляют Ичиго застыть на месте, вперив в потолок абсолютно пустой взгляд. Тонкие губы беззвучно двигаются, а пальцы комкают одеяло.
Айзен опять дотрагивается рукой до рыжих волос, с наслаждением поглаживает растрепанные шелковистые пряди; и это легкое прикосновение внезапно раскалывает броню, которой окружил себя этот потерявшийся ребенок, выпускает всю застарелую боль наружу.
Вода заливает глаза Куросаки и, вобрав в себя весь жар болезненных воспоминаний, горячими потоками стекает по бледным щекам.
-Мама… Прости…
Айзен с нескрываемой болью смотрит на мальчика. Тот подносит руки к лицу и, как маленький ребенок, кулаками стирает слезы, размазывает по щекам.
-Только не оставляй меня… Только не ты. Пожалуйста…
Соуске невольно вздрагивает. Конечно, Ичиго сказал это не ему, а своей матери, но… Незнакомое, и, кажется, давно утерянное чувство разливается в груди прохладными ручейками. Внезапно до боли хочется прижать к себе парня, отгородить от всех несчастий, от внешнего мира и не отпускать никогда.
И это желание кажется Соуске откровенно странным. Тот, кому нужен весь мир – и вдруг снисходит до желания обладать одной-единственной душой.
Владыка тяжело вздыхает и убирает меч обратно в ножны.
Карие глаза проясняются, и, судорожно всхлипнув, Ичиго начинает жадно ловить ртом воздух, словно только что вынырнул из воды; совсем не сопротивляется, когда Соуске нажимает ему на грудь, заставляя лечь на кровать.
-Ну как, тебе стало легче?
Все еще тяжело дыша, синигами слезящимися глазами смотрит на Владыку.
-Да… Я… Я…
-Не стоит, - Айзен снова, уже более уверенно гладит мальчика по волосам. Тот немного подается вперед и блаженно вздыхает, совершенно расслабляясь. Его глаза закрываются.
-Спи, Ичиго.
***
Айзен с неизменным постоянством навещал своего маленького гостя каждый день, вел долгие и чрезвычайно интересные разговоры.
Погружаясь в пучину чужих мыслей и воспоминаний, Ичиго получал возможность не только узнать что-то новое о своем враге, но и отвлечься от отравленных здешней белизной мыслей. Со временем он сам стал искать встречи с Владыкой, желая облегчить свое заточение в безвременьи мира пустых.
Просто бесцельно бродить по бесчисленным коридорам Лас-Ночес, ожидая встретить Соуске, быстро вошло у него в привычку.
Вот и сейчас он идет куда глаза глядят, наугад сворачивая в длинные залы, заглядывая в пустые комнаты. Повернув на следующем повороте влево, и, надеясь, что это выведет его хоть к каким-нибудь знакомым местам, он налетает… прямо на Гриммджо.
Арранкар мерзко улыбается, наблюдая как мальчишка, приглушенно шипя от боли, потирает ушибленный лоб.
-Что, заблудился, Ичи-Ичи?
Куросаки делает шаг в сторону.
-Не твоего ума дело. Отвали.
Он пытается обойти арранкара, но Гриммджо снова преграждает ему дорогу, нависает одной, словно высеченной из мрамора, фигурой. Ичиго не удерживается, отступает на шаг к стене.
-Ну, куда же ты, Куросаки? У нас с тобой осталось одно незаконченное дельце…
Горячие, сильные до одурения руки внезапно смыкаются на шее парня. Ичиго дергается пару раз, но арранкар держит крепко – не вырваться.
Отводя руку для удара, синигами и не надеется на успех – без меча, сражаясь врукопашную, ему нечего было противопоставить силе Гриммджо. Поэтому он не удивляется, когда арранкар ловит его ладонь, и, продолжая довольно улыбаться, сжимает пальцы, ломая и дробя хрупкие кости.
Ичиго вскрикивает, упирается уцелевшей рукой в грудь Сексты, силится вырваться.
Застыв над мальчишкой, Джагерджак прожигает его злым голодным взглядом. Узкие губы расходятся в хищном оскале, обнажая немного заостренные клыки - и приближаются к его шее.
Неожиданно синие глаза перед лицом Ичиго сменяются карими.
Боль уходит, оставляя лишь пульсацию в руке, а мерзкий чавкающий звук заставляет синигами заглянуть за спину возникшего перед ним Владыки.
Меч Соуске насквозь пронзил грудь арранкара и теперь торчит у него из спины одним ободранным крылом. Гриммджо вздрагивает и захлебывается кровью, когда лезвие немного опускается вниз, направляясь к сердцу.
Ичиго переводит взгляд на Владыку, почти неслышно выдыхает:
-Не надо…
Айзен вопросительно вздергивает бровь, однако, немного помедлив, вытаскивает меч из тела Сексты, который тут же валится на пол.
-Не бойся, Куросаки-кун. Он выкарабкается. Пошли отсюда – надо вылечить твою руку.
Ичиго не сопротивляется, когда Айзен уводит его от задыхающегося на полу арранкара.
***
С тех пор Владыка приходил к своему юному гостю каждую ночь. Садясь на краешек кровати, он гладил его по волосам, мягко касался висков, горячего лба – до тех пор, пока вечно сдвинутые брови не опускались, и черты лица мальчишки не разглаживались сном.
Конечно, было видно, что Ичиго пугали эти ночные визиты и ласковые прикосновения.
Но он ни разу не отстранился, не показал удивления или недовольства – безропотно позволял пальцам Айзена зарываться в свои волосы и всегда спокойно засыпал под его руками.
Но в предпоследнюю ночь Айзен находит мальчишку не в кровати, как обычно, а у окна. Он грустно смотрит на бесконечные пески Уэко Мундо, накинув одеяло на худые плечи.
Владыка подходит ближе, задумчиво рассматривает изящный силуэт у окна, истерзанный рваными нитями лунных лучей.
-Что, Куросаки-кун, захотел что-то изменить в своей жизни?
Парень удивленно оборачивается к нему, хмурит брови.
-С чего ты взял?
-Ну, подумай сам, – Айзен берет его за руку и тянет к кровати. – Если человек поздно ночью не спит, а стоит у окна со взглядом, полным грусти и мучительных раздумий, значит, он хочет что-то изменить. Значит, его что-то не устраивает.
Ичиго безмолвно садится на постель, подчиняясь рукам Владыки; сам ложится и натягивает одеяло почти до подбородка. Ни на секунду не отводит взгляд от губ мужчины, внимательно слушая то, что он говорит.
-Мы с тобой похожи в этом, Ичиго. Ты хочешь изменить свою жизнь. Я хочу изменить мир. Ты ищешь, свою силу – и я ищу свою. Если задуматься, мы почти одинаковые, ведь так? Просто оказались на разных сторонах баррикад.
Айзен присаживается на край кровати и, ладонями припечатав одеяло по обе стороны чуть заметно дрогнувшего тела, нависает над мальчиком, пристально изучая его лицо с расстояния полусогнутых рук.
Ичиго шумно вдыхает воздух и едва слышно произносит.
-Может и похожи… Но ты выбрал неправильную сторону.
Владыка довольно улыбается про себя, но не выпускает наружу даже маленькую эмоцию, легкую улыбку. Наклоняясь еще ближе к лицу парня, горячо выдыхает слова, дразня приоткрывшего губы мальчишку своим дыханием.
-Возможно это ты выбрал не ту сторону, Ичиго… Не хочешь попробовать – каково это – быть на моей стороне?
Айзен внимательно всматривается в глаза мальчишки. Определенно, в них читается не страх, но напряженное ожидание. Ичиго позволит ему сделать то, чего он так хочет.
Соуске дотрагивается своими губами до губ мальчика. Они оказываются именно такими как он себе и представлял – мягкими и теплыми.
Он начинает целовать его очень аккуратно и нежно – едва касаясь, позволяя приноровиться к новым ощущениям. Потом легко проводит языком по верхней губе парня и, не встретив сопротивления, раскрывает его губы, углубляя поцелуй. Через несколько секунд он с удовольствием отмечает, что мальчик начинает отвечать – тоже очень осторожно, словно не веря своим ощущениям. Айзен прикрывает глаза и помогает ему языком - направляет, поглаживает и покусывает.
За все это время они не прикасаются друг к другу даже пальцем – только поцелуй соединяет двух синигами.
Наконец, с трудом пересиливая себя, Айзен отрывается от мальчишки. Легонько проводит рукой по алеющей румянцем щеке и неслышно поднимаясь, уходит из комнаты.
Не стоит торопить юного синигами - ведь он не хочет испугать его. Проще дождаться, когда он сам, по своей воле отдаст ему всё…
Впрочем, уже скоро…
***
Оставшись в одиночестве среди белых стен, Ичиго на несколько мгновений замирает, не решаясь двинуть и пальцем. Кровь стучит в висках и тени сгущаются вокруг его головы, затапливая комнату вязким маревом беспокойства, словно случилось что-то ужасное.
Скидывая наваждение, он дотрагивается подрагивающей рукой до губ, на которых остался терпкий вкус чужой реяцу.
Надо уснуть. Надо забыться.
Хотя бы для того, чтобы завтра разобраться, что за чертовщина сейчас произошла.
***
Симметричность дней снова терзает нервы синигами, и, промаявшись без дела все утро, истерзав себя пугающими мыслями и сомнениями, он отправляется в другую, еще не разведанную часть Лас-Ночес.
…Или, это говорит в нем нежелание встретить Айзена?..
Заглянув в зал, парень обнаруживает там развалившегося на подушках возле маленького столика Примеру Эспада. Старк со скучающим видом передвигает камушки по доске для го. Заметив Ичиго, в нерешительности замершего у дверей, он, чуть приподнимается на своем импровизированном ложе.
-Эй, синигами! Йо! Да не бойся, иди сюда. Умеешь играть?
Ичиго неспешно подходит к столику, подцепляет пальцами черный камешек.
-Умею. Отец научил.
Эспада расплывается в довольной улыбке и садится, перекидывая Ичиго несколько подушек.
-Составишь мне компанию? Я Старк.
-Куросаки Ичиго.
***
Высеребренный луной на угольно-черном небе, подходит к концу последний, седьмой день заточения Ичиго. Парень идет по коридорам к покоям Айзена, останавливаясь и подолгу замирая на каждом повороте - как перед последней, решительной битвой.
Он уже точно уверен - завтра его отпустят домой, спокойно дадут уйти.
Но сознание раскалывается от тысяч вопросов, миллионов несказанных слов…
Ичиго понимает – он не сможет жить как раньше; не сможет успокоиться, пока не избавится от этого белого шума в голове.
Пальцы синигами замирают над ручкой двери, открывающейся за секунду до того, как он сам решился бы дотронуться до нее.
…А ведь у бывшего капитана почти такие же глаза, как и у него. Может, более мягкие, с разглаженными шероховатостями скрытых эмоций. Но невыносимо притягательные – цвета горячего шоколада…
-А, Куросаки-кун, проходи. Признаюсь, я ждал тебя немного раньше. Сейчас мне уже пора идти – дела, знаешь ли.
Ичиго заходит в комнату, обогнув хозяина по довольно большой дуге. Останавливаясь у окна, горько усмехается своим мыслям.
-Ждал меня? Ты ведь… знаешь наперед каждый мой шаг, да?
Айзен движется по направлению к мальчику – уверенно и твердо.
-Ну что ты, Куросаки-кун. Просто, гости обычно имеют привычку прощаться перед уходом, ведь так?
Еще ближе. Он подходит к нему совершенно спокойно, как будто ничего и не было прошлой ночью. А вот сам Ичиго едва удерживает себя на месте - только собрав всю волю в кулак, не отступает от мужчины.
Он чувствует - под взглядом этих карих глаз его душа – как прочитанная книга, давным-давно разгаданная загадка. И это было… так странно.
Словно он всю жизнь окружал себя высокой каменной стеной, а Айзен просто просовывал в щель между камнями кинжал и несколькими движениями расшатывал кладку до такой степени, что стена рушилась.
Владыка мягко улыбается и разворачивается к двери.
-Ну что же, до свидания, Куросаки-кун. Думаю, завтра мы уже не встретимся. Счастливого тебе пути.
Ичиго нервно дергает рукой, словно в попытке схватить удаляющегося мужчину за рукав; рвано выдыхает, задохнувшись от внезапной боли в груди:
-Айзен!
Не дойдя до двери пары шагов, Владыка останавливается и улыбается ему. Конечно, он все понял. Понял, что кричит сейчас сознание мальчишки, раздваиваясь и дробясь на части.
…Этот человек – сильный, несомненно – очень мудрый, просто не может быть врагом. Враг – это пустой, что внутри него, враг – это жаждущий крови арранкар с душой зверя, враг – одержимый местью и отчаяньем зависимый.
А Айзен… Он мог бы стать для Ичиго отцом – мудрым наставником, которого у него никогда не было. Терпеливым и щедрым на знания учителем - не в пример скрытному синигами, вечно прячущему улыбку за веером.
Но не врагом…
Ичиго шумно выдыхает разрывающий легкие воздух. Он не может понять природу охватившего его мучительного раздвоения – того, что свинцовым шаром неприятного до боли страха засело в груди. Собираясь с мыслями, он все же находит в себе силы посмотреть в спокойные карие глаза Владыки.
-Скажи, что тебе надо от меня?..
Айзен улыбается – открыто, нежно, чуть снисходительно – как улыбается взрослый плачущему ребенку.
-Ты сам знаешь ответ, Ичиго.
Куросаки поднимает руки ладонями вверх, всматривается в свои пальцы, линии и шрамы на них - так, словно видит в первый раз.
-Черт, я не понимаю… Я совершенно не могу понять тебя! Что ты сделал с моей душой? Это что, какая-то иллюзия? Какое-то колдовство? Скажи мне… Скажи простыми словами, чтобы я понял… Не мучай меня…
Айзен не двигается, не делает попыток прикоснуться к смущенному неожиданным выплеском слов мальчику.
Ссутулив плечи, Ичиго стоит перед ним, ожидая какого-то знака, может – жеста, прозрения, хоть намека – да чего угодно хватит, лишь бы унять сумятицу в душе.
-Ичиго…
Парень поднимает голову.
-Да?
-Ичиго, я стою перед тобой с одним желанием. Отдай мне его - твоё сердце – такое прекрасное, несмотря на все его раны. Я бы пообещал никогда больше не допускать боль в твою жизнь, но мы оба понимаем, что это невозможно. Поэтому, я пообещаю просто быть с тобой – так долго, как ты сам этого захочешь. Раз для сложных чувств тебе нужны простые слова, то я скажу их. Я люблю тебя, Ичиго, и я хочу тебя… Ты будешь со мной?
Парень с трудом заставляет себя вздохнуть.
Слова Владыки остужающим потоком успокаивают распаленное страхом сознание, унимают боль, разглаживают шрамы. Горячая вода заливает глаза; серой пеленой размывая комнату, мнимые источники света и тьмы…
Для Ичиго главной задачей становится одно простое действие – не закрыть глаза. Только не закрыть бы глаз – не дать снова увидеть этому сильному человеку его слезы.
Ведь он не приказывает, не требует; не заберет его душу силой – он просто задает вопрос. Создавая видимость выбора.
Именно видимость – потому что противоречивая в своей силе и абсурдности привязанность уже сковала руки и ноги парня, захватила в плен такой сладкой, такой желанной покорности.
Ичиго отворачивается от Владыки, обращая лицо к окну. Стараясь делать это незаметно, стирает белоснежным рукавом слезы с глаз, едва выговаривает побелевшими от внезапно нахлынувшей дурноты губами:
-Я не знаю…
Конечно, Айзен понимает настоящий ответ. Пусть Куросаки не видит его, но он чувствует, как Владыка тихонько улыбается, уже в который раз принимая его поражение. Сильные руки мягко ложатся на плечи мальчика; не удерживают, не сжимают – просто нежно поглаживают через ткань формы.
-Ты дрожишь Ичиго. Ты так дрожишь в моих руках…
Куросаки не двигается. Серьезно и сосредоточенно смотрит в окно – на безжизненную пустыню, ожидая, что же мужчина сделает дальше.
Вот бы сейчас что-то произошло - какая-нибудь нелепая случайность, ошибка – что угодно, что отвлекло бы, помогло сорваться с крючка.
Но разве Айзен Соуске когда-нибудь ошибается?
-Не беспокойся, Ичиго. Я все сделаю сам.
Он достает из рукава лоскут черной ткани и аккуратно закрывает им глаза мальчика, завязывает узлом на затылке.
Ичиго нервно сглатывает, борясь с приятным покалыванием, появившимся в ладонях и груди.
-Ты… Ты подготовился заранее, да?
Айзен проводит рукой по бархатистой поверхности повязки и жарко обнимает синигами со спины.
-Так тебе будет проще.
И Ичиго почему-то доверяется ему – и расправляет сведенные судорогой плечи, плавясь и тая под сильными руками, чувствуя, как чужая горячая сила перетекает в его тело. Наугад, немного робко и пугливо, он накрывает руку Айзена на своей груди подрагивающей ладонью.
Разрешение – не высказанное вслух, а нанесенное знаком на кожу, обычным касанием, ставит не точку - но четкую запятую в этой странной ситуации.
Айзен берет мальчика на руки и относит на кровать.
Ичиго замирает на белоснежных простынях, ничего не видя, не зная, что ему делать.
Но тихий уверенный голос вновь приходит на помощь.
-Не бойся, Ичиго. Просто делай то, что тебе хочется…
Куросаки удобнее устраивается на мягких подушках, приноравливаясь к непривычной слепоте.
Это хорошо, что темно. Хорошо, что нет этой притворно чистой белизны, напускного лоска. Хорошо, что обоняние, вкус и осязание увеличились в силе. Потому что Владыка так нежно прикасается к его рукам, так наглаживает…
Ичиго переплетает их пальцы – но только на пару секунд, чтобы сразу отодвинуться, запомнить это ощущение, утянуть вязкой смолой такого надежного, такого нужного сейчас тепла.
Ладони Айзена проходятся по груди синигами, поглаживают напряженный живот. Тихо шуршит дорожка молнии и прохладный воздух влажной простыней облепляет спину и плечи мальчика, когда Айзен освобождает его от куртки. Страх уходит с каждым прикосновением, отпускает горло, стянутое багрянцем колючек боли.
-Тебе хорошо, Ичиго? - сетью невесомых паутинок повисает во тьме вопрос, не предполагающий ответа.
Сильные руки скользят вниз по бедрам мальчишки, дразня обостренное осязание. Хакама легко соскальзывают с ног, когда Айзен немного приподнимает его над кроватью, и, из-за этого движения судорожный вздох слетает с губ парня, погибает на полпути, так и не оформившись в слово или стон.
Кажется, руки Айзена везде – мягко гладят по лицу, чертят на груди немыслимые узоры, ласкают бедра.
Но, вот ощущение тепла исчезает, заставляя Куросаки приподняться и потянуться вслед за ускользающей нежностью.
-Подожди немного, Ичиго. Я сейчас.
Шорох одежды успокаивает мальчика, он ложится обратно и покорно ждет. И страх снова подбирается к горлу, ледяными когтями пронзает плечи и тянет вниз, обжигая кожу. И вновь – рассыпается выдохом, когда кровать немного прогибается под тяжестью двух тел и жар кожи Владыки так приятно касается живота и ног.
Ичиго чувствует, что Айзен застывает над ним, вероятно, рассматривая его тело – мягко проводит рукой по его груди, останавливаясь у солнечного сплетения, словно изучая бесценное произведение искусства.
А он лежит под ним – такой беззащитный, нагой.
Ичиго в смущении тянется руками вверх и обхватывает плечи любовника, притягивая ближе.
-Не смотри на меня, пожалуйста… Мне ужасно стыдно.
Мягкие теплые губы касаются его щек, цепочкой поцелуев переходят на шею.
-Ты прекрасен, тебе нечего стесняться. Я люблю тебя.
Мальчишка с протяжным стоном выгибается и зарывается пальцами в шелковистые волосы капитана, когда он целует его грудь, проводит языком по соскам; радуется, что можно хоть что-то потрогать, к чему-то прикоснуться, поэтому осторожно перебирает каштановые пряди, поглаживает виски своего любовника. Айзен перемещает руки ниже и нежно, но, тем не менее, твердо и уверенно, ласкает напряженную плоть парня, сжимает и ритмично двигает рукой, скрадывая тихие стоны с его губ поцелуями.
-Скажи, если тебе будет тяжело.
Мягко, но, настойчиво раздвигая его ноги, Владыка приникает к трепещущему телу своей горячей кожей.
Ичиго зажмуривается под повязкой, готовясь к боли.
Но его любовник был очень осторожен, и избегал причинять ему сильные страдания.
Нет, конечно, была и сладкая, немного постыдная боль, и жгучее удовольствие ручейками растекалось от низа живота по всему телу.
Но гораздо важнее для Ичиго было то, что Владыка ни на секунду не переставал целовать его, каждым нежным прикосновением словно закрепляя свою власть над ним.
И мягкие волосы щекотали грудь, и хотелось стонать – сладко и протяжно, и двигаться быстрее, и выгибаться в сильных руках. Отводить плечи назад, будто желая выпустить душу – так, чтобы лопатки почти сходились вместе.
И горячая ткань одеяла и такие знакомые руки скользили по спине, и прижимали к сильному телу так близко, как только можно.
-Пожалуйста… хочу видеть… глаза…
Руки Владыки, всегда такие уверенные, только со второго раза смогли совладать с повязкой.
Ослепленный внезапно нахлынувшим светом, беспомощный и нетерпеливый, Ичиго, коротко глянув в отливающие бронзой глаза, обхватывает пальцами лицо мужчины склонившегося над ним, и запрокидывает голову, давясь стонами.
Айзен приподнимает его над кроватью, притягивая за талию, не давая ни одной точки опоры - ничего, за что можно было бы зацепиться.
В глубине сознания парня что-то кричит и рвется, ломается, настырно шепчет в уши: «Нет... Нет...»
Уже задыхаясь, Ичиго отчаянно вцепляется в плечи своего любовника, прижимается близко-близко, и это ощущение внезапно кажется самым приятным в жизни, самым интимным и неизбывно важным.
-Я сейчас… ох, нет…
-Подожди… вместе… сейчас! Ичиго…
***
Жар накатывает одной душной волной и пульсирует под рукой Владыки, когда он трогает лоб Ичиго. Щеки мальчика так заманчиво алеют, тронутые румянцем; карие глаза сверкают нездоровым лихорадочным блеском.
-Как ты себя чувствуешь?
С трудом раскрывая пересохшие губы, парень улыбается. Его кожа такая горячая, что, кажется, сейчас он рассыплется пеплом под пальцами Соуске. В неуемной жажде прохлады прикладывая компресс со льдом к своей щеке, он говорит чуть слышно:
-Бывало и хуже…
Приподняв одеяло, Айзен ложится рядом с мальчиком; притягивает его к себе, наплевав на то, что помнется идеально выглаженная форма. Жар тела Ичиго чувствуется даже через одежду, и дыхание – тоже огненное – на вкус оказывается горько-сладким, с нотками крови.
Мальчишка слабо обнимает его, утыкается носом в шею – так доверчиво и наивно.
Айзен вздыхает - сейчас Ичиго больше всего напоминает ему заблудившегося ребенка.
-Прости, это я виноват. Ты и так был в постоянном напряжении последнюю неделю, а тут еще моя реяцу и… Это ведь был твой первый раз? Такое случается, знаешь. Температура скоро спадет.
Жаркое дыхание бархатом проходится по шее Владыки.
-Ничего страшного.
Айзен легонько целует рыжие пряди волос, щекочущие губы.
-Ичиго, а ты проспал весь день. Ты ведь должен был уже вернуться домой. Твои друзья будут беспокоиться.
Мальчишка сухо смеется:
-Думаю, с такой температурой мне нельзя путешествовать между мирами. Соуске… Позволь мне остаться здесь. Хотя бы, пока я не поправлюсь.
Айзен перехватывает лицо парня своими руками и заглядывает в глаза, такие притягательные и глубокие из-за болезненно расширенных зрачков.
-Ичиго?
-М?..
-Оставайся со мной навсегда.